Эксклюзив
НазадНефть останется уникальным продуктом, как минимум, до конца века
Крупные нефтедобывающие компании в Казахстане еще имеют прибыль при добыче нефти, а компании на старых месторождениях уже работают в убыток. О том, в какой ситуации сейчас находится отрасль, окупятся ли затраты, вложенные в Кашаган и можно ли ожидать снижения стоимости бензина, в блиц-интервью КазТАГ рассказывает заместитель генерального директора Казахского института нефти и газа Акбар Тукаев.
–На Кашагане какой может быть себестоимость, когда там будет восстановлена добыча?
–Кашагану уделяется много внимания, но на самом деле это проект, который только будет проходить стадию своего развития. То есть сейчас не надо пугаться, что он будет прибыльным-неприбыльным при такой-то себестоимости. Еще несколько лет уйдет на устойчивый рабочий режим. Поэтому в текущих сильно меняющихся условиях можно этот аспект не раздувать. Стоит вопрос о нормальном запуске этого проекта, о начале коммерческой добычи, и после 2-3 лет нормальной безаварийной работы можно говорить об эффективности.
–Какие компании в Казахстане имеют себестоимость добычи нефти выше $25 за баррель?
–У нас около 200 месторождений –у всех разные показатели. Около 80 компаний добывают. Из этих 80 компаний и 200 месторождений где-то порядка трети имеют уровень себестоимости ниже $25-30 за баррель. У остальных или близко, или выше.
–В эту треть входят Тенгиз и Карачаганак?
–Да. Это крупные компании, которые во многом определяют лицо казахстанской нефти.
–То есть можно сказать, что эти компании еще себя хорошо чувствуют, и у них есть какая-то маржа при текущих ценах?
–Да. Сейчас, конечно, на грани идет. В целом по стране очень важен вопрос по низкорентабельным месторождениям. То постановление, которое было принято правительством по поддержке низкорентабельных месторождений, по факту практически не работает. А это не только экономический аспект, но и социальный –там градообразующие предприятия. Поэтому Ассоциация Kazenergy внесла ряд предложений по оптимизации налогового законодательства, в том числе и по низкорентабельным месторождениям.
–Но последняя девальвация помогла экспортерам, в том числе нефтяным компаниям. Кроме того, с 1 марта экспортная таможенная пошлина на нефть привязывается к мировым ценам…
–У нас есть еще и рентный налог на экспорт. Он по своей природе очень похож на экспортную таможенную пошлину. Просто получилось, что основная часть нефтегазовых налогов идет в Нацфонд. Нагрузка на отрасль очень большая, поэтому у Kazenergyесть предложения по налогу на добычу полезных ископаемых, по ЭТП, по низкорентабельным, в части геологоразведки.
Ассоциация направляла предложения летом прошлого года, но ситуация изменилась. Естественно, надо сделать несколько другие обоснования. Эта работа идет. Надеемся, что нас все-таки выслушают и в определенной степени поймут. Нефтяная отрасль все-таки была одной из основ нашей экономики, роста благосостояния населения. В трудные моменты мы хотели бы, чтобы и нас поддержали.
–Если вернуться к Кашагану. Нам обещают, что к концу 2016 года добыча возобновится. До этого звучала цифра о себестоимости в $90-95 за баррель. При текущих ценах коммерчески невыгодно возобновлять добычу. Имеется ли смысл в горизонте 1-2 лет возобновлять добычу?
–Почему назывались такие цифры под $100 –в целях быстрой окупаемости проекта. Но этот проект у нас может идти и 50, и 60 лет. Это же супергигант, так что не нужно бояться, что цена барреля нефти в тот момент будет составлять $50-60. Это будет означать, что в определенный период придется активно думать над сокращением операционных затрат. Но это не означает, что проект в целом будет страшно убыточным.
В Бразилии есть проект Тьюпи –там у них глубоководная нефть, и по самым скромным оценкам, $150 или $200 млрд в него вкладывают. И та же проблема, что с Кашаганом. Казахстан-то надеялся привлечь крупнейшие нефтегазовые компании мира, и с блеском решить проблемы этого уникального проекта. Но получилось так, что на самом деле условия оказались сложнее –не только для нас, но и для иностранных компаний.
–Насколько интересен в связи с этим сверхглубокий проект «Евразия» в Прикаспийской впадине? Там ведь будет еще дороже, чем на Кашагане. Реальные работы по нему будут отложены?
–Проект «Евразия» длительный. Он больше научно-исследовательский –в плане уточнения запасов Каспийского региона. Не надо думать, что сверхрекордную скважину пробурят –и сразу пойдет добыча нефти. Этот проект просто может существенно улучшить нашу позицию в мировом рейтинге и по запасам, и в потенциале по добыче углеводородов, потому что нефти на планете остается все меньше и меньше, а спрос в последние 50 лет только растет. Раза три он падал, но и то - за счет мирового кризиса, который был в 2008-2009 годах, или ближневосточные проблемы, в Персидском заливе и все. В остальное время каждый год приблизительно на 1 млн баррелей в сутки спрос на нефть в мире увеличивается.
Лет через 10-15 реально встанет вопрос для многих стран о том, где вообще и на какие средства добывать углеводороды. Говорят про альтернативу, машины «Тесла» и т. д., но те же машины производятся из пластика –это тоже нефтепродукт. По той же электроэнергии, если от угля отказываются, значит, нужен мазут и газ. Это тоже углеводороды. 3Д принтинг завязан на производных нефтепереработки. Нефть настолько уникальный продукт, что как минимум, до конца века будет пользоваться спросом, и если по проекту «Евразия» мы получим очень хорошие данные, то получим новые возможности развития углеводородного потенциала и углеводородную подушку безопасности для будущих поколений нашей страны.