Votum Separatum
О восполнении сырьевой базы, газохимии, спорах с инвесторами и преемственности в политике
Некоторые итоги 2024 года подводят эксперты нефтегазовой отрасли Аскар Исмаилов [АИ] и Абзал Нарымбетов [АН]. Модератор дискуссии – издатель журнала Petroleum Олег Червинский
Аскар Исмаилов
Профессиональный нефтя‑ ник, эксперт. Участвовал в раз‑ работке Карачаганака, Тенгиза, Кашагана в Казахстане, в про‑ ектах «Шах-Дениз» (Азербайд‑ жан), Южно-кавказский тру‑ бопровод, газопровод TANAP (Турция). Автор телеграм-канала «PACE». Имеет более чем 20‑летний опыт работы в нефтегазовой и нефтеперерабатывающей отраслях. Работал в крупных неф т егазовы х ком па н и я х ConocoPhillips, Eni, «Лукойл». В последние годы курировал химические и нефтехимиче‑ ские активы Фонда националь‑ ного благосостояния «Самрук-Казына».
Олег Червинский
Профессиональный журна‑ лист, с 1994 года специализи‑ рующийся на энергоресурсах Каспийского региона. В нача‑ ле карьеры писал для амери‑ канского жу рна ла Russian Petroleum Investor, руководил бизнес-изданиями «Деловая Неделя» и «Новое Поколение», газетой «Казахстанская прав‑ да». В 2000 году создал и возгла‑ вил журнал «Petroleum». Автор книг по нефтегазо‑ вой отрасли: «Чёрная кровь Казахстана. Эпоха Назарбае‑ ва» и «Энергия Великой Степи». Автор телеграм-канала «Нефть и Газ Казахстана. Факты и ком‑ ментарии».
Абзал Нарымбетов
Бизнес-аналитик, нефтегазо‑ вый аналитик, доктор бизнес-администрирования (DBA), директор компании «Energy Analytics», автор телеграм-канала «Energy Analytics». Имеет более чем 18‑летний опыт работы в нефтегазовой отрасли. Работал в крупных нефтегазовых компаниях, как Baker Hughes, TotalEnergies, КМГ, Eni, CSI на различных проектах и позициях. Является профессиональ‑ ным членом Международно‑ го сообщества инженеров по оценке запасов нефти и газа (Society of Petroleum Evaluation Engineers–SPEE).
– Добрый вечер, давайте начнем подведение итогов нефтегазового года с ситуации с восполнением запасов нашими двумя нацкомпаниями: «КазМунайГаз» и QazaqGaz . Ситуация, насколько известно из открытых источников, достаточно плачевная, так как геологоразведка практически не велась в последние годы. Да, большие надежды возлагались на Каспийский шельф, но сейчас с шельфа тоже новости приходят не очень хорошие: в прошлом году на блоке Женис скважина оказалась сухой, и «Лукойл» объявил о закрытии этого проекта, который реализовывал совместно с «КазМунайГазом». Недавно с блока Абай, где искали нефть совместно с Eni , тоже пришли не очень впечатляющие новости. Ранее это СП на блоке Исатай даже бурить не стало. В этой связи спросим Абзала, как специалиста по оценке запасов – что происходит в отрасли с сырьевой базой и будет ли ситуация меняться к лучшему?
АН: – Добрый вечер, интересная тема! Я бы не хотел оценивать текущие новости, о которых вы говорите, потому что работы на этих участках были запланированы ещё 5-10 лет назад. Из практики мы видим, что в геологоразведке административные барьеры занимают примерно половину всего процесса реализации проекта. Если он длится 10 лет, соответственно, 5 лет заняло только прохождение административных процедур. В основном, это такой международный стандарт – инвестор вкладывает деньги в проекты, когда реализатор обещает в течение 5 лет добыть первую нефть.
В Казахстане не удается выдерживать такие сроки, и это является причиной того, почему к нам не приходят новые инвесторы. Все те блоки, про которые мы слышим сегодня – это структуры, контракты по которым были подписаны очень давно, и только сейчас мы слышим о проведении буровых работ на них. Мне кажется, эти инвесторы просто выполнили свои обязательства по договорам, пробурили – да, показали, что скважины сухие, и всё – закрывают проект. Я не думаю, что у этих инвесторов есть интерес разрабатывать дальше эти структуры.
Я хочу подвести к тому, что у нас на самом деле потенциал восполнения запасов на суше больше, чем на море. Потому что у нас есть текущие месторождения, зрелые, на четвертой стадии разработки. Если идти туда, вкладываться в доразведку, бурение, мне кажется, выхлопа будет больше. Хотя там есть, конечно, свои минусы – почему вкладываться не получается. Одна из основных причин – это квотирование поставок нефти на внутренний рынок. Ежегодно эти квоты повышают для компаний, а как вы знаете, цена на внутреннем рынке в два-два с половиной раза меньше, чем на экспортном.
Пример – 10 лет назад были инвесторы, которые взяли обязательство разрабатывать месторождение. Тогда по договору 30% добытой нефти они обязаны были реализовывать на внутреннем рынке, 70% на экспорт. Сейчас эти инвесторы жалуются, потому что им квоту поменяли наоборот: 70% – внутренний рынок и 30% – экспорт. Представляете, сколько дохода они не могут получить! Из-за этого идёт недофинансирование текущего месторождения, то есть они не могут выполнить обязательства, которые брали на себя: бурить новые скважины, строить новые объекты, инфраструктуру. Они уже не могут выполнить их в связи с сокращением выручки.
Сейчас обязательные поставки на внутренний рынок составляют, в среднем, 70%, в связи с ростом спроса на рынке, скорее всего, дальше это будет 80%, а в течение ближайших 5 лет может быть и 90%. Ведь потребление нефтепродуктов внутри страны растёт, а цены на них регулируются.
– Мы сейчас говорим про нефть а что с газом? Мы уже в открытую признаём, что в ближайшие годы Казахстан станет газодефицитной страной. Нонсенс, так как мы обладаем солидными ресурсами газа, но вместо того, чтобы разведывать и разрабатывать свои месторождения, будем закупать газ в Туркменистане и в России…
АН: – Я уже 2-3 года говорю и пишу, что идёт недофинансирование. Те цифры по запасам газа, что озвучиваются, 62 триллиона кубометров и так далее – это ресурсы. Это когда вы не бурите скважины, не строите инфраструктуру, вы просто ставите эти цифры на госбаланс, что у вас столько-то объёмов газа. Но для международной практики, для потенциальных инвесторов важны не ресурсы, они считают запасы. Я очень сомневаюсь, что у нас больше чем 3 триллиона запасов, потому что большинство этих запасов, на 80%, находится на больших месторождениях: Кашагане, Тенгизе, Карачаганаке, где закачка газа ежегодно растет. То есть на этих месторождениях даже планов нет, чтобы их подготовить к добыче и реализации товарного газа на внутреннем рынке либо на экспорт.
Мы по сути не разрабатываем свои месторождения по газу, но закупаем его за рубежом. Недавно была цифра, что стоимость импортированного за 8 месяцев газа из России составила 324 миллиона долларов. Эта цифра будет расти, так как растет потребление. Я думаю, в 2025 году нас ожидает дефицит газа.
Мы слышим новости, что QazaqGaz заключает меморандумы, соглашения, с «Шевроном», с отечественной компанией «Кор», но опять же повторюсь: от заключения договора до реализации проекта, как минимум, проходит 5 лет. И только тогда что-то реально увидим, таковы казахстанские реалии. Вот недавно, например «Кусто групп», которые запустили месторождение, сказали, что им потребовалось 10 лет хождения в коридорах министерств, чтобы оформить документацию.
– Попробую суммировать ваши рекомендации, как изменить ситуацию с восполнением запасов. Первое – это изменить пропорции поставок на внутренний рынок и на экспорт. Второе: сократить бюрократические процедуры согласования по новым проектам по нефти и газу. Что еще?
АИ: – Честно говоря, все крупные месторождения, которые у нас есть, все они были известны еще в Советском Союзе. И в принципе, таких крупных обнаружений, и суперкрупных, наверное, уже не будет. Значит, надо работать с тем, что есть. Приоритетное право выкупа попутного газа с месторождений, предоставленное нацкомпании, мне кажется, очень сильно препятствует, чтобы инвесторы приходили на месторождения с газовым фактором. Так как приоритетное право выкупа добытого газа принадлежит QazaqGaz, и тут начинается уже не экономика, а политика. Ты начинаешь договариваться, по какой цене будешь продавать этот газ.
Плюс рынок товарного газа в стране, как и рынок нефтепродуктов, страшно зарегулирован государством. Цены на нём искусственно сдерживаются, их не формирует рынок, и это отбивает всякий интерес у новых инвесторов приходить в отрасль.
Надо срочно запускать новые проекты по газу. Вот много говорится про проект строительства ГПЗ на Кашагане на один миллиард кубов. Я не думаю, что его скоро запустят, там проблем достаточно.
– А вы не видите парадокса: мы сотрудничаем с Северо-Каспийским консорциумом по строительству ГПЗ, чтобы насытить газом внутренний рынок, а другой рукой судимся с ними в международном арбитраже на какую-то несуразную сумму в 150 миллиардов долларов, что в три раза больше размера инвестиций, которые они вложили? Да плюс к тому, в последние месяцы очень активно идут дискуссии о судьбе трёх мегапроектов, предлагаются разные варианты. В том числе вариант пересмотреть СРП по Кашагану. И вот с одной стороны, мы призываем старых и новых инвесторов к сотрудничеству, а с другой вот такими шагами их отпугиваем. Как найти «золотую середину» в отстаивании интересов государства и в контроле за соблюдением инвесторами своих обязательств? Аскар, начнете?
АИ: – Смотрите, вот есть позиция у некоторых людей: что раз мы СРП подписали, то нужно незыблемо их придерживаться. А я бы привел такой контраргумент. Допустим, при разработке Кашагана на этапе строительства сами инвесторы нарушили контракт: они увеличили стоимость инфраструктуры, затянули сроки.
– Но инвестор делал это всё не сам, ему согласовывал такие шаги уполномоченный орган…
– Получается, что да, согласовывали. Если договор, допустим по строительно-монтажным работам, можно же было прийти к подрядчику и сказать: ну извини, мы с тобой договорились на определенную сумму, ты должен в эту сумму уложиться. А им шли навстречу, так как понимали причины удорожания и увеличили сумму договоров по подрядным компаниям.
Если это зеркалить на СРП, точно такая же ситуация. Можно сказать: было другое время, были другие цены на нефть, у нас здесь тоже многое поменялось, давайте пересмотрим СРП, здесь ничего такого крамольного лично я не вижу. Можно предложить СРП скорректировать – оно уже фактически скорректировано по просьбе инвесторов. Изначально в тексте СРП даже «КазМунайГаза» не было в участниках, а сейчас он есть. И доля его увеличивалась постепенно. Срок СРП тоже изменили, сейчас он до 2041 года, сроки начала коммерческой добычи изменили. Поэтому ничего сверхъестественного не будет, если пойдут дальнейшие изменения. Главное здесь – просто найти точку соприкосновения интересов, которая устроит как Казахстан, так и нефтяные компании-участницы проекта.
То, что суммы большие-небольшие, вы говорите, я думаю, Казахстан, как сторона, которая предъявила иск, обоснует эти суммы. Поэтому думаю, идут сейчас переговоры, и в конце арбитражный суд решит: адекватная сумма претензий или неадекватная Но это моё субъективное мнение, ведь всех подробностей мы не знаем.
АН: Хотя я посмотрел историю: спорных моментов именно на такую сумму, наверное, еще не было. Максимальная сумма претензий была в деле ЮКОСа, кажется, в Гааге – 50-56 миллиардов, кажется, евро. А тут спор на 150 миллиардов долларов, не знаю, это будет рекорд. Но в конечном счете, наверное, договорятся на меньшую сумму.
– А как вы считаете, какой вариант компромисса был бы наиболее выгодным для Казахстана? Увеличение доли прибыльной нефти? Увеличение доли участия КМГ в консорциуме? Разовая выплата? К чему стремится Казахстан?
АИ: – Если я правильно понял, в Кашаганском проекте очень много налоговых льгот. Очень много оборудования и материалов для операционной деятельности завозилось без обложения налогами и пошлинами. Другие проекты, работающие не по соглашению о разделе продукции, таких льгот не имеют, и соответственно, там сильно страдает экономика проектов.